Все сложилось наилучшим образом. Акт похищения удался на все сто. Обездвиженный Мириам телохранитель улегся отдохнуть прямо на тротуаре, а достопочтенный дон Оливарес и глазом не успел моргнуть, как очутился в багажнике. Далее его тело, — в слегка помятом, надо признать, состоянии, — было успешно телепортировано в один из дальних уголков старого порта, подальше от случайных свидетелей.
La Boca — то самое место, куда влечет туристов, жаждущих экстрима, чтобы побывать на местном «дне» и ужаснуться: мрачный, грязноватый район, с отчетливым криминальным «запашком». Рядом, на «пятачке», именуемом Calle Caminito Republica de la Boca, развеселая толпа гостей аргентинской столицы имеет возможность полюбоваться разноцветьем двух- и трехэтажных деревянных построек, обитых рифленым корабельным железом, — то, что осталось от бурных стародавних времен и с любовью сохранено потомками портового люда и морских пиратов на добрую память.
Квартал Греха. Свет здесь не гаснет ни днем, ни ночью. Кто только не забредает сюда в поисках удовольствий всякого рода, самых извращенных желаний, плотских, эгоистичных. Но кто из нас не без греха. Слаб человек, а формула проста: плати — и бери.
Лабиринт бетонных перекрытий, грязный песок под ногами, желтая, выцветшая трава. Пейзаж не ахти. Впрочем, мне не до философии. Куй железо, пока горячо. Начиналось самое интересное, если не считать моего появления перед сиятельным заложником в черном чулке на голове. В роли охотничьего дога, — или не дога, я всегда путал породу собак, — которого запустили в болотные кущи, чтобы выманить уток. Они взлетают — я стреляю, хватаю и несу тушку хозяину.
— Дружище, добрый вечер! Как я рад нашей встрече. Почему бы нам не покалякать о том, о сем?
— Мне нечего вам сказать.
— Но у меня есть что спросить.
— А почему бы вам не оставить меня в покое?
— Извини, забыл тебя предупредить, но это не просьба. Не передать, как я сожалею, что приходится принимать тебя в столь неподобающих условиях. Тебя слегка помяли, надеюсь, ты в порядке? И пока мы не перешли к известным тебе, — даже не возражай, — методам, позволяющим добиться стопроцентного признания, позволь задать тебе вопрос: зачем ты перешел на сторону наших врагов? Зачем? Я этого не понимаю. Скажи… У друзей не должно быть тайн. Ты согласен?
— Кто вы такой, черт побери, чтобы набиваться в друзья? Вы из колумбийских революционеров FARC? Госбезопасность? У вас есть мандат? Покажите…
Он сто раз прав: как отличить честного человека от преступника, если на его голове черный чулок, а на лбу ничего не написано?
— У вас паршивая охрана, сеньор. Никуда не годится. Мандат? Почему нет… Мачете подойдет?
— Хорошо, я понял. Что вы со мной хотите сделать? Что вам от меня надо?
— Присаживайся. Вот сюда, пожалуйста. Мы твои друзья, Мигель, и потому обязаны следить за тобой, чтобы ты не наделал глупостей. Для твоего же блага.
— Не понимаю, о чем вы…
— Странный ты, Мигель, то понимаешь, то не понимаешь. От тебя пахнет страхом. Мы знаем, что ты выболтал за рюмкой шнапса иностранному шпиону детали секретного проекта. Разве не так?
— Вы меня с кем-то путаете, незнакомый мне сеньор. Я не употребляю шнапс со времен сухого закона.
— Какого закона? 1920-го года в США? Ты сам-то понял, что сказал, чучело? Ты что же, отрицаешь, что передал засланному в страну иностранцу важные секретные сведения?
— Как на духу… Клянусь, чем попало. Что вам от меня надо?
— Ты повторяешься.
— Мне страшно…
— Признание, друг мой. Признание. Только и всего. Оно даст тебе спасительную соломинку, и мы тебя отпустим на все четыре стороны света. Мы не звери какие-нибудь. Меня потому и послали сюда с проверкой, потому что я известен своей объективностью и мне не хватит извилин в мозгу, чтобы обмануть начальство. Скорее назови имя агента, который связался с тобой. Имя, Мигель! Не зря же я сжег уйму бензина, чтобы найти тебя, когда колесил по стране. Который, заметь, мне не оплатит контора. Скупердяи! Жирные скупердяи! А жить на что бедном агенту прикажете?
— Но я не знаю никакого агента и не встречался с ним, поймите, наконец. Кроме вас. Я всегда был предан Ahnenerbe, — видит бог и фюрер, если он еще жив…
— Верю тебе, верю, Мигель… Ты слишком взволнован, что недопустимо в твоем положении. Ты всего лишь допустил ошибку. Попал в переплет. Оплошал. С кем не бывает. Приключения на свою голову — для молодых, а ты далеко не молод. Я тебя понимаю. Но ничто человеческое тебе не чуждо, верно? Нам нужно его имя, приметы, адрес, телефон… Ты скажешь, конечно же, скажешь… Или ты нас боишься? Может, тебе предложить совершить ритуальное самоубийство — в качестве альтернативы?
(фрагмент романа)
Мнение авторов может не совпадать с мнением редакции
© Валерий РУБИН
"Canadian News Service" CNS
Non-Profit site.
Некоммерческое сообщество журналистов
