И было то в утро 7 июня 1099 года... Перед этим пришлось изрядно попотеть под Антиохией, где местные сарацины и тиф постарались, выкосили ряды. Однако же с некоторым отставанием от графика святое воинство достигло в конце концов северных окрестностей Иерусалима, увидев город вожделенный с 900-метровой высоты холма Наби-Самуэль, – там, где расположена гробница пророка – нареченный крестоносцами Горой Радости, ибо радость была великая, и слезы от радости текли по их небритым щекам и застревали в бороде. Во всей красе пред ними предстала картина, достойная богов: Храм, башни, дворы и дома Иерусалима... И город, кажется, так близок, что можно рукой дотронуться до камней иерусалимских.
– Вот он, город Господа нашего!.. – воскликнул
Годфруа. – Идемте же и освободим его. Найдем Гроб Господень и священный Грааль.
Воины креста, мы у цели!..
Трудно было бы не поверить, что и в самом деле
цель, к которой стремились столько дней, да и месяцев тоже, натерпевшись
всякого, – не счесть, скольких похоронили в придорожных канавах, – близка, как
никогда. Воинство святое, «сотня небесная», осенённая папским благословением,
воззрилось на чудный город, местами возвышавшийся над ними, а где-то и
ниспадающий перед ними на колени уступами.
– Сегодня мы сражаемся за Господа, и с Божьей
помощью мы победим!..
И вот где-то там Храм... Поистине
нечеловеческой силой воздвигнутый, ибо невозможно себе просто представить его
грандиозность, величие и могущество. А ведь, если подумать: всего-то куча
огромных камней, обточенных и пригнанных друг к другу так плотно, что щели не
найти, чтобы просунуть туда хворостинку. И, кажется, кто – как не сам Господь –
воздвиг себе этот Храм... И должно ему простоять здесь на века, на веки вечные
построенному. Зачем? Во имя Славы Превечного. Ибо Господу ведомы пути наши,
исчислены дни наши, – нам же не постичь Его деяний...
Правда и то, что сердце христианского мира
никак не походило на привычные европейские города: минареты над ним возвышались
и здесь, и там, и тут, повсюду. Да и иноверцы не собирались сдаваться без боя.
Колодцы с питьевой водой были ими отравлены, чтобы уж ни себе, ни гяурам,
поскольку уже было обещано защитникам Аль-Кудса по 70 девственниц в Раю
каждому. Камни и кипящее масло, стрелы и дротики обрушились на осаждавших
городские стены, многие из них, возможно, сотни, полегли уже при первом штурме,
остались во глубоких рвах, и рыцари, и простолюдины... Без катапульт и
метательных машин «греческого огня» и помыслить было нельзя о победе над
врагами христианского мира. И только запасшись терпением можно было приблизить
ее, но не добиться сдачи города на милость победителей. Сарацины, они же
разбойники-бедуины, бились отважно, надо отдать им должное. Что ж, не хотите
по-хорошему... Дальнейшее было делом техники: тараны, стенобитные механизмы
доставили из Яффы, – об этом позаботились генуэзские купцы. Ничего личного,
просто бизнес. Вот она, европейская солидарность...
На Бога, как говорилось тогда, – да и сейчас,
– надейся, но и сам не плошай. По войску
разнеслась весть, что ежели поститься три дня (что было совсем нетрудно при
наличии отсутствия провианта и воды в необходимых количествах), а затем
устроить торжественный крестный ход вокруг стен, город, безусловно, падет.
Уверенность тому придавал тот факт, что всенощное моление возглавил под белым
флагом Святого Петра и на белой же лошади сам Годфруа, герцог Лотарингский. Да
и полнотелая Луна, в тот час взошедшая над Масличной горой в ночь на 15 июля,
как бы осенила ходоков крестным знамением. Что удивительно, проделав
изнурительный путь, останавливаясь для совершения молитв у могил библейских
мучеников и пророков, во множестве разбросанных здесь, – а как иначе, Святая
Земля, поди! – исколесив босыми ногами (представляете, какой сильной веры были
люди!) все Кедронское ущелье, отделявшее Храмовую гору от Масличной (Елеонской)
и пересекши Гееном, всего лишь ограничившись лицезрением преддверия Ада, но не
заходя внутрь, отбившись фанерными щитами от стрел башибузуков возле Башни
Давида, легионеры остались полны сил!.. Вот на что хоругви и крест животворящий
способны!..
И уже с первыми лучами солнца они,
воодушевленные ночным бдением, бросились на приступ. Может показаться чудом, но
крестоносцам удается не только вскарабкаться на высоченную стену, но и в
проломленную в ней тараном брешь тут же хлынуть под водительством вездесущего
Годфруа, который в одной руке держал знамя полковое, а в другой разящий врага
меч-кладенец.
– Вперед! Вперед! – слышится нам из далекого далека призыв
Годфруа. – Ко Гробу Господню, воины Христа!.. Так победим!..
Наконец-то настал вожделенный час резни и
освобождения Святого Города от всякой нечисти. Было нелегко, бои местного
значения продолжались, но доблестные воины и с этой задачей успешно справились.
И первым делом после всего того, что учинили, они преклонили свои колена в
Храме.
– Освободили наш город, – весело
перешучивались крестоносцы. – Чужой земли нам не нужно ни пяди, но и своей
никому теперь не отдадим!..
Отдали, конечно, потом, но кто ж мог такое
предвидеть!..
Рыцари меж тем вели себя далеко не
по-рыцарски, нещадно истребляли огнем, как говорится, и мечом вражьи остатки,
не щадя ни малых, ни старых, ни женщин, ни детей, пока Годфруа Булоньский не
призвал:
– Остановитесь уже! Довольно крови! Именем
Господа нашего приказываю!
И в самом деле, вся главная мусульманская
мечеть была к тому времени устлана трупами и жуткого вида тяжелоранеными,
человеческими жертвами, по-другому, а пол залит кровью так, как если бы с
потолка произошел потоп из чана с кровью. И повсюду слышен был плач вдов и
сирот: что же, такая у них участь во все времена – оплакивать и рвать на себе
волосы...
– Горе нам, несчастным... Горе... Мало нам
того зла, что творили мы и творим в жизни каждый по себе, а теперь еще мы стали
жертвами зла чужого, чужеземного, пришлого.
Война... она, что в Иерусалиме, что и в
Европе. Да и слезами горю не поможешь, верно?..
– Доблестные рыцари! – возопил тогда Годфруа
вновь, потому что с первого раза его не послушались. – Хватит убийств по имя
Господа. Мы же не звери, честное слово!.. Хватит на сегодня, я сказал!..
Возвеселимся же теперь и возрадуемся, ибо час победы пришел и Город Святой, и
Гроб Господень освобождены!..
Не ручаемся за точность перевода
эмоционального спича герцога Лотарингского из клана Меровингов, он был приятно
взволнован, да и столько лет прошло, но почему бы и нет?..
Радоваться еще было рано, но всему свое время:
и смеху, и горестям, ибо так было заведено с первого Дня Творения. Дни
сменялись днями, месяцы – годами, и кто как не Екклесиаст повествовал нам, – а
он в этом был дока, – что нет для человека ничего лучше, как есть, пить и
радоваться жизни, и желательно каждый день, а не время от времени. Кто не успел
– тот опоздал. И, возможно, навеки... Потому что судьба, – если мы не слепые, а
зрячие, – есть то, что открывается нам каждый день, выдается по каплям, но не
все сразу, а чтобы человек жил и надеялся, и каждое утро благодарил Творца за
то, что душа его вновь ожила и не повреждена, а вечером, перед сном – за то,
что дал пищу и кров, и сохранил, и спас, и дал надежду на завтра...
(фрагмент)
